Форум » Музыка » 30stm: "The Different World", летоцест, R, миди, закончен » Ответить
30stm: "The Different World", летоцест, R, миди, закончен
Allive: Название: The Different World Автор: Allive Бета: Пролог - Ку, POV's Бена Уолтса - Фау, остальное - ?? Вычитка: Эвил Пейринг: Летоцест Рейтинг: R Жанр: Romance/Drama Саммари: –… Представь, что тебе выпала уникальная возможность увидеть со стороны жизнь, противоположную твоей – такой, какой она могла стать. И что ты выберешь? Жить дальше или сожалеть о том, какой выбор ты сделал в своё время? Дисклаймер: да вы что) это всё вам *и автору* приснилось. Этого не было и никогда не будет. *А жаль* Это ложь от первого до последнего слова. *Аминь* Предупреждение: ООС (наверное), инцест, местами нецензурщина. Статус: закончен Размер: Миди Комментарии автора: Этот фик очень долго е*** мне мозги. Очень долго. За результат ответственен не я. Правда. Комментарии автора2: Подарок хизер на ДР. Я люблю тебя.
Ответов - 10
Allive: My dreams will never change… 30 seconds to Mars «Edge of the earth» Пролог Располагайтесь поудобнее. Советую сесть в кресло, оно очень мягкое. Нет, не на диван – он продавленный, не очень приятно, не находите? Простите, мне стоит быть вежливее, но поймите, я очень волнуюсь. Не хотите чашечку кофе? Нет? Тогда может быть чаю? Тоже нет? Ну что же… Всё, как вы хотите. С вашего позволения, я начну. Наверное, я должен сказать, что мне очень жаль, что я вас не знаю, вижу первый и последний раз в жизни и, быть может, это как-то поправимо, но я не буду. Я обещал, по крайней мере, вам не врать. Я не знаю, почему именно вы согласились выслушать меня. Как и то, почему я согласился рассказать вам о своей жизни. Моя жизнь… что можно о ней сказать? Она была скучна. Наверное. С одной стороны. Или с другой. Может быть. Нет, не так. Она заключалась в одном-единственном человеке. Я готов был последовать за ним на край земли, положить ему под ноги весь мир и… что вы говорите? Пафосно и неосуществимо? Значит, вы не любили так, как любил я. Неукротимо, до боли, сгорая. Так, что не думаешь о себе; просыпаясь, первый, о ком ты думаешь – он. Засыпаешь, прижимая его к себе, или страдая бессонницей на смятых простынях – без него. Смотреть и смотреть на него, примечать малейшие детали так, чтобы каждая чёрточка его лица не покидала ни фантазий, ни снов. Я был готов ради него на всё. У меня была семья, в каком-то смысле этого слова. Были друзья. Деньги. Известность. Дело, которое я любил. Хобби, которое помогало мне расслабиться. И он. Мне не о чём было жалеть. Вроде бы. Я хотел бы не ошибаться. Очень… Я никогда не забуду тот день, когда один-единственный вопрос застал меня врасплох. –…Представь, что тебе выпала уникальная возможность увидеть со стороны жизнь, противоположную твоей – такой, какой она могла стать. Без всего этого. Посмотри на мир по-другому. Ведь это не всё. Не всё, что могло быть. И что ты выберешь? Жить дальше, или сожалеть о том, какой выбор ты в своё время сделал? Каждый день проживая с мыслью о раскаянии, мучаясь и жалея… Он улыбался; говорил, что это ерунда, а глаза его все же были грустны. Искры жизни в них потухли. Лазурь потускнела, как самый дешёвый драгоценный камень на свете. Оказывается, ему тоже было о чём жалеть… …Простите, что? Кто он? А я не ещё говорил? Он – Джаред. Джаред Лето. Мой младший брат. Да, вы реагируете так же, как все. Отвращение, презрение, шок… Мне всё равно. Я был с ним, когда в детстве он разбивал колени в кровь и когда старшеклассники впервые избили его. Я стоял рядом, когда он договаривался о собеседовании в колледж. Я был с ним, когда он решил, что хочет заниматься музыкой. Я видел, как он изводит себя во время записи первого альбома. Я прижимал его к себе, когда он проснулся знаменитым. И знаете, какой бы выбор он в своё время ни сделал, я бы его не оставил. Потому что я люблю. И буду любить. Даже несмотря на то, что я нарушил собственную клятву и рассказал (и собираюсь рассказать остальное) вам все. А теперь я думаю, вы не откажетесь от стакана минеральной воды. Приготовьтесь. Глубоко вдохните. Рассказ будет долгим… Декабрь 1991 г. За окном падали крупные хлопья снега. Он прикрыл на миг глаза, но всё равно продолжал видеть слепящую глаза белизну. Удивления почти не было: ведь да, иногда и в этом захолустье сбываются мечты. Пальцы вырисовывали какие-то бессмысленные узоры – бессмысленные, только не для него – вот для проходящего мимо старшего брата, все эти художества на стекле, быстро испаряющиеся, были явным признаком того, что у Джея не всё в порядке с головой. Хотя это он преуменьшил. – Хей, бро, смотри! – детская восторженность в голосе. Шеннон только покачал головой, присаживаясь рядом. – Джа, тебе что, голову напекло? Мне уменьшить мощность у обогревателя? Тот только искренне рассмеялся в ответ: – Да ладно тебе! Ну разве это не прекрасно? – он чуть ли не подпрыгивал от восторга. Шенн сокрушённо покачал головой – он так редко видел брата таким. Хотя ещё не понял, что лучше – мрачно-депрессивная нервозность брата или восторженная детская непосредственность. – Звонила мама, – сказал Шенн, пытаясь отвлечь себя от мыслей о брате, занятого очередным черканием чего-то непонятного на окне. – Желала приятно провести каникулы. И она очень жалеет, что ты не смог приехать домой и не получил свой подарок на день рождения. От бабушки привет. Джаред помолчал, нахмурившись. Движения его пальцев замедлились, и Шенн затаил дыхание. Вдруг младший резко развернулся лицом к нему, и Шеннон даже моргнул от удивления. – А про тебя она ничего не сказала? – спросил брат. Шенн промолчал. Ему не казалось странным, что всегда больше любили Джареда – младшего в их семье. Он не ревновал, не психовал, не ставил в укор это матери. Для него это было естественно. Джаред был ранимым. Джаред нуждался в защите. Джаред был красивым. Джаред был «не от мира сего». Джареда все любили. В отличие от него, Шеннона. Но Джареда всегда бесила такая позиция старшего брата и всей остальной родни. Чтобы не случилось, чтобы ни произошло, он – Джей – и слышать о себе не хотел, всегда ставя интересы Шенна выше своих. И никак не мог понять, что для брата важнее его никого нет. – Я слышал два звонка, – Джар помолчал. – Кто ещё звонил? – Мне звонили с работы. – Шенн… только не говори… это. Брат отвёл глаза: – Прости, Джар. – Шенн, завтра сочельник! Я думал, мы проведём этот день вдвоём! Как это и полагается! Старший молчал. Он не хотел говорить, что еще даже не купил Джару подарок, и очень надеялся на завтрашнюю подработку. – Мне жаль. Джей секунду смотрел на брата широко распахнутыми глазами, потом резко вскочил и выбежал из комнаты. …Ступени лестницы противно скрипели, когда Шеннон поднимался на второй этаж. Дверь в спальню была закрыта, и он считал, что будет варварством пытаться ворваться без приглашения. – Джей? – Костяшками пальцев он легонько постучал по деревянному косяку. – Что? – Глухо донеслось из-за двери. – Можно мне войти? Тишина, возня… И дверь с тихим скрипом отворилась. Взъерошенный Джа уставился на брата красными глазами. – Джееей… – Шеннон притянул к себе брата и крепко обнял. Тот уткнулся ему в плечо и глубоко вздохнул. – Прости, малыш. Мне очень-очень жаль. – Ничего, – Невнятно ответил тот всё туда же в плечо. – Это ты меня прости, Шенн… я иногда веду себя как придурок… – Почему «как»? – Улыбнулся старший и тут же почувствовал дружеский тычок под рёбра. – Эй! – Джаред скрыл улыбку. Ладони Шенна, скользящие по спине брата, замедлились, лаская, дыхание участилось, когда Джей, внимательно заглянув в глаза Шеннону, потянулся к его губам своими… …Позже вычерчивая всё те же странные узоры, теперь уже на спине Шенна, изредка нагибаясь совсем низко, чтобы достать губами до разгорячённой кожи и собрать кончиком языка солёные капли пота, Джаред смотрел на лицо брата в профиль, вглядывался до боли, будто хотел запомнить каждую чёрточку, каждую морщинку и каждую складочку. – Ты во мне когда-нибудь дырку протрёшь, – сонно пробурчал Лето–старший, не открывая глаз. Тот в ответ нежно улыбнулся и провёл пальцем по плечу брата. – Не протру. Хотя, если ты настаиваешь… Шеннон лениво улыбнулся и приоткрыл глаза. Выражение лица Джареда, непривычное и странное, заставило его нахмуриться и озабоченно приподняться. – Что случилось, Джей? Тебя что-то тревожит? – Да, – Медленно произнёс он. – Ты правильное слово нашёл – тревожит, – он как-то истерически хихикнул. Шеннон сдвинул брови: – Джей, что случилось? – Да всё хорошо, Шенн. Почему что-то должно случиться? – Не юли, бро. Я слишком хорошо тебя знаю. Тот вздохнул. Стёр с лица неправдоподобную ухмылку и теснее прижался к брату. – Иногда меня посещают очень странные мысли, Шенн. Такое ощущение, что я делаю то, что я не должен делать. Или наоборот, не делаю того, что должен делать. Я такое ощутил после нескольких месяцев учёбы в Филадельфии, потом в Нью-Йорке… И опять… накатило. Шеннон, как ты думаешь, возможно ли найти тот самый путь – свой единственный и неповторимый, такой, что сразу почувствуешь – «вот оно! Моё!»? Я люблю живопись, правда люблю, но не представляю себя старым, морщинистым стариком на кафедре, каждый год говорящим одно и тоже. Я чувствую, что из меня может получиться актёр, но всё равно будто чего-то не хватает. И знаешь что, Шенн? – Что? – Я устал. Шенн протянул руки к брату и крепко его обнял. – Всё будет хорошо. Всё устроится, и ты найдёшь то, что ищешь. – Нет, ты не понял меня, бро. Я устал прятать наши отношения. Давай уедем? Я заберу документы из колледжа, и мы уедем туда, где никто не знает, что мы – братья, что между нами ничего не может быть… Я хочу говорить тебе «люблю» при всех и целовать тебя в губы, не боясь последствий. Я хочу дарить тебе глупые, сентиментальные подарки и получать в ответ твою нежную улыбку. Я хочу говорить, как я счастлив с тобой и… – Тшш… – мягкий палец прижался к не менее мягким губам, и Джей недоумённо замолчал. – Не надо так говорить, Джей. У тебя ещё всё впереди. – Шенн… я серьёзно. Я готов на это. Ради тебя. Шеннон молчал. Его пальцы гладили щёки и скулы Джея, прижимался к нему теснее всем телом. Он понимал, что сейчас, на этот момент, младший брат серьёзен как никогда. Он действительно хотел услышать ответ. Которого у Шеннона не было. – Я люблю тебя, – Сказал он вместо этого. Вдруг он ощутил мягкую ладонь у себя на лице, он пропустил тот момент и, наверное, не понял, почему Джаред высвободил зажатую меж их телами руку. Горячие пальцы стирали слёзы с его щёк. Он плакал. ~~~~~ …Он прекрасен. Понимание этого пришло ещё в далёком детстве и с течением времени только укрепилось. Есть обаятельные дети, есть некрасивые дети, так и остающиеся некрасивыми, есть «гадкие утята», со временем расцветающие, как осенние цветы, а есть такие, как Джаред – всегда красивые и очаровательные. У нас с ним разница почти в два года. И знаете, это не ощутимо. Я никогда не делал временное ограничение. Да, я был старшим братом, который обязательно набьёт морду соседу–старшекласснику только потому, что он обозвал моего младшего брата малявкой. Да, я всегда защищал Джея. Но я не делал это из-за того, что он – мой брат. Даже наоборот. Просто Джа всегда вызывал во мне противоречивые чувства – даже в том детстве, которое я помню смутно. Я просто осознавал, что он мой брат. И то, что он прекрасен… ~~~~~
Allive: Бен Уолтс “…Я точно помню, когда увидел их впервые. Наверное, я был первым, с кем они познакомились в нашем городке. Тогда, в середине января, я возвращался с работы совсем поздно: мой клиент попросил приехать к нему на дом за город. И хотя мне было крайне неудобно, но именно этому заказчику я отказать не мог. Когда я почти въехал в город, я заметил одинокую недорогую машину у обочины, с включёнными аварийными знаками. Я удивился – дорога посреди пустыне не пользовалась особой популярностью, и встретить кого-либо на ней можно было крайне редко. Я затормозил рядом. Мне на встречу со стороны водительского места вышел невысокий молодой человек. Его волосы были аккуратно убраны в хвост, а тёмные глаза отдавали зелёным. Он представился: «Крис». Я предложил помощь, он с радостью согласился, объяснив, что сдох аккумулятор, и до города автомобиль не дотянул всего ничего. Отремонтировать машину без инструментов и запчастей не представляло возможным, поэтому мы договорились, что я возьму его машину на буксир. Он очень застенчиво улыбался, что, помню, меня удивило. Я спросил у него насчёт троса, он сказал, что машина новая, и ни троса, никаких инструментов нет. Когда я вернулся с торсом, то увидел, как рядом с Крисом стоит парень – чуть выше ростом и ужасно худой. У него было голубые глаза и более тонкие черты лица. Так я познакомился с Джей-Джеем и Крисом…” Январь 1992 г. В салоне автомобиля было холодно, казалось, даже холоднее чем снаружи. Джаред кутался в свитер: ему всегда было холодно, но такая погода просто убивала его. Тихо ворчало радио, но он не вслушивался в слова – просто невыносимо было сидеть в тишине. Шенн пытался что-то сделать с двигателем, чтобы они могли двигаться дальше, но, казалось, машина и он говорили на разных языках, и напрочь отказывались понимать друг друга. – На улице минус, – вваливаясь во внутрь произнёс Шеннон, разве что не клацая зубами от холода. Он попытался расположиться по удобнее, одновременно доставая что-то из бардачка непослушными руками. – Иди ко мне, – негромко произнёс Джей, наблюдая за манипуляциями брата с заднего сидения. – Джей, надо попробовать сделать ещё… – он уже хотел было приступить к перечислению, что он хотел бы попробовать сделать, как был прерван усталым голосом Джареда: – Шенн, брось, признай, что это дохлый номер! Нам придётся заночевать здесь, прежде чем кто-нибудь проедет мимо и поможет нам добраться до города. Шеннон, не ответив, открыл дверь и вышел. Джаред вздохнул и подтянул ноги по себя, в попытке согреть ледяные пальцы. Снаружи брат что-то (Джей сделал вывод, что то жалкое подобие инструментов) собирал вокруг на земле, потом он обошёл машину и все скудные инструменты, находящиеся в их распоряжение – определённо не автомобильные – запихал в багажник. Джей с любопытством наблюдал, как мрачный Шенн пытается открыть заднюю дверь, предусмотрено запертую младшим. Понаблюдав за мучениями брата ещё равно пятнадцать секунд – старший быстро заводился и ещё быстрее остывал – Джаред протянул руку и дёрнул за ручку, пропуская брата внутрь. – Джей, это ты сделал? – угрожающе, захлопывая дверь за собой. – Ага, специально подложил свинью под капот, – отшутился он, вздрагивая от порыва ветра, ворвавшегося следом за Шенноном. Шенн уже открыл рот, чтобы выдать гневную тираду, но вдруг обратил внимания на то, что Джея просто трясло от холода. – Джар? Тот улыбнулся сквозь стучащие друг о друга зубы: – Всё окей, бро, – и в противоположность словам обхватил себя за плечи в попытке согреться. Шеннон тут же пододвинулся к нему всем телом и, накинув свою куртку, обнял за плечи: – Ты просто ледяной, – с привычным и таким родным беспокойством. – Ещё подхватишь простуду… Где термос?? – Чай з-закончился ещё п-полчаса назад, – сообщил Джей, прижимаясь к теплому телу брата. Шеннон перехватил его в объятиях поудобнее и неуклюже чмокнул брата куда-то за ухо. – А я, кажется… з-знаю, что может мне п-помочь, – хитрый прищур, и Шенн, усмехнувшись, прижался чуть ближе, чуть сильнее сжал в руках… – Здесь слишком мало места и холодно, – мягко прошептал он. Внезапно сзади фары автомобиля осветили тусклый салон и дорогу чуть дальше вперёд. Шенн подскочил и обернулся – рядом тормозил неприметного вида грузовичок… – Кажется, мы спасены, – произнёс он радостно, вылезая из автомобиля, провожаемый странным взглядом Джареда… ~~~~~ Нереальная нежность просыпалась во мне, когда он прикусывал губу от обиды или разочарования, или этим своим ненормальным жестом откидывал чёлку с глаз. Я чётко осознавал, что может быть наступит тот самый день, когда он перестанет нуждаться во мне – вырастет. Я понимал главное – я этого не перенесу. Потому что не умею обходиться без него… ~~~~~ Менни Уортер “…Я был неприметным мальчишкой-почтальоном, позже молодым человеком. Менялся только мой возраст, отношение ко мне – никогда. Все знали, как меня зовут, и что я работаю на почте лет с четырнадцати, и этим ограничиваются. У меня не было друзей, не было семьи – мои родители погибли. Я жил один и никто не интересовался мною. Пока в наш город не приехали Крис и Джей-Джей. Джей-Джей был первым, кто решил стать моим другом. За это я ему благодарен по сей день. Он был удивительным. Именно что. И я не только его внешнюю красоту имею в виду. Этот чуткий, обаятельный, внимательный молодой человек, появился в моей жизни, как ураган. Только вместо того, чтобы разрушать вокруг, он поставил всё по местам, распределил по полочкам и даже сделал надписи. С Джи я узнал все прелести общения на равных. И увидел, как выглядит по-настоящему счастливый человек. Крис и Джей-Джей были образцово-показательной парой. Они никогда не ссорились на людях, не показывали свои чувства, не выставляли свои отношения на всеобщее обозрение. Но никто никогда и не думал даже о том, что они «не вместе». Многие завидовали им, кто-то ненавидел, совсем не зная их. А я восхищался. Я восхищался выдержкой и терпением Криса, восхищался застенчивостью Джей-Джея. И я восхищался их любовью… Однако какими бы счастливыми они не были, у них были свои тайны. Это было видно невооружённым взглядом, но поверил я в это, когда стал свидетелем одной из них. В тот день – это была суббота, как обычно я встал пораньше, чтобы разнести по улицам, за которые я ответственен, выходную газету и несколько номеров различных журналов подписчикам. На улице было слишком тихо. Все только-только начинали просыпаться. Звук моих шагов был единственным в ближайшей тишине. Солнце, ещё не настолько яркое, чтобы слепить глаза, приятно пригревало. На голубом небе ни облачка. Всё как всегда – каждый день… …Поэтому звук подъезжающей машины застал меня врасплох. Яркое жёлтое такси, с номерами другого города (господи, сколько же стоил проезд?) проигнорировало меня и остановилось у следующего дома. Дома ребят – Криса и Джей-Джей. Да, я, как и всякий любопытный человек, был озадачен. Но когда из автомобиля вышла элегантная немолодая женщина с роскошной копной золотистых волос, я просто потерял дар речи. Она же тем временем целенаправленно отправилось к входной двери дома номер 6. Я прошёл мимо, решив занести газеты и журнал Крису и Джей-Джею позже, ведь могло случиться так, что я помешаю разговор, этой встрече. Я не любил мешать людям, даже если они называют меня своими друзьями. На обратном пути – примерно минут через двадцать – я обратил внимания, что такси всё так же поджидало пассажирку. Я вздохнул. Кажется, у меня нет выбора. Я поднялся на крыльцо и порылся в сумке, прежде чем нажать на звонок. Ну да, обычно я оставлял газеты у дверей, но за подписанный журнал Крис обязан был расписаться, иначе я не имел права отдавать ему его на руки. Дверь распахнулась, на пороге стоял бледный Джей-Джей. И краем уха я расслышал восклицание откуда-то из глубины дома: – …чила, Джаред Джозеф Лето! Джей-Джей поморщился, но тут же мне улыбнулся через силу: – Привет, Мэнни. Что-то случилось? – «Мир музыки», – пробормотал я смущённо, будто не выполнял свою работу, а подглядывал за чем-то неприличным. – Крис должен расписаться. – Ах, ты об этом. Сейчас я его позову. Проходи. Я робко сделал шаг вперёд и закрыл за собой дверь. Парень скрылся в гостиной, туда, откуда раздавались приглушённые голоса. На миг они замолчали, и в прихожую-холл вышёл Крис. Я сразу же протянул ему газету, журнал и форму для росписи. – Привет, Мэнни, – поздоровался Крис. Я кивнул, не доверяя дрожащему голосу. – Интересный номер? – из вежливости полюбопытствовал он. – Я ещё не листал, – ответил я, переминаясь с ноги на ногу. – Ладно, посмотрим, спасибо, Мэн! – он почти с видимым облегчением закрыл за мной дверь. Последнее что я расслышал, это был тот же женский голос: – Шеннон, как ты дума… Я покачал головой и пошёл вверх по улице. Я не знал, кто эта женщина. Не знал, почему ребята скрывали свои имена. Но я точно знал, что никому ничего не расскажу об этом…” Апрель 1994 г. …Констанс Лето переводила взгляд с одного сына на второго. Всё говорило о том, что оба жутко волновались – небрежно-расслабленная поза Шеннона, стоявшего у окна и вглядывающегося куда-то вдаль, закушенная губа напряжённого как струна Джареда, сидевшего на диване, обхватившего себя за плечи, в попытке защититься. Она так хорошо знала каждый жест сыновей, каждый взгляд, о чём они думают, чего хотят… Нет. Она думала, что знала. Если бы она была в курсе их жизней, если бы она была с ними хоть немного матерью, если бы она не стремилась так сильно устроить свою жизнь, быть может, тогда её сыновья сейчас были бы с ней. А не смотрели на неё, как на врага, во многих милях от родного дома. Оба молчали. Она понимала, что сейчас ей нужно подобрать правильные слова, не спугнуть готовых вновь сбежать (хоть на край света!) братьев. – Вас было сложно… найти, – произнесла она, и Джаред странно дёрнулся. Он всегда был более впечатлительным, и поэтому резко контрастировал со спокойствием и уверенностью Шеннона. Они дополняли друг друга. – Но у вас тут… уютно, – она с одобрением оценила дизайн и стиль обстановки – в этом Констанс понимала толк. – Мам, – напряжённо, твёрдо, гордо вскидывая голову, смотря прямо в глаза – лидер, лидер по жизни, – зачем ты приехала? – Разве это не очевидно? – Нет, – ответил он, – но я отвечу сам: мы не вернёмся, – и будто в подтверждение своих слов обернулся на Джареда. Тот молчал, но вот едва уловимо кивнул, что даже она почти пропустила его жест, а Шеннону этого было достаточно. Констанс внимательно посмотрела на Джареда, и следующий удар предназначался ему: – Неужели это то, о чём ты мечтал, сынок? Скрываться по городам, врать так называемым друзьям, прятаться от меня, не жить своей жизнью?.. – Мама, – предупреждающе. Джаред всё так же молчал, схватившись руками за голову, пытаясь скрыться от её пристального взгляда. –…Перебиваться случайными заработками, без диплома, без постоянной работы, без постоянного места жительства… – Мама! – с едва скрываемым страхом. –…без места, которое ты можешь назвать своим домом? – вот это самое болезненное. Она знала, каким её мальчик был раньше, и он не мог так сильно измениться. И правда… – Мама!! – Джаред резко вскочил, с неожиданно вспыхнувшей яростью смотря ей в глаза. – Я не вернусь. И это прозвучало много твёрже всех попыток Шеннона. Кажется, она ошибалась. Не того брата назвала лидером. – Ты уверен? – сочла она должным уточнить. – Да. Она помолчала. И горько-горько улыбнулась. – Тогда… тогда вернее сказать, что у меня нет сыновей, – она повернулась в сторону выхода. – Джаред, проводишь меня? Он молча встал и пошёл за ней. – Джа… может… ты одумаешься? – Хватит, – резко прервал её младший. Она вздохнула, внимательнее вглядываясь в решительное лицо сына. – Ты изменился сильнее, чем я думала, – она подняла руку, намериваясь погладить его по щеке, но он отшатнулся. – Я ожидала чего-то подобного, – продолжила она тихо. – С тех пор, как тебе исполнилось шестнадцать, – она помолчала. – Это яркий пример того, куда может привести собственная самоуверенность. Я видела твои взгляды, Джей, – она обернулась, будто почувствовав недобрый взгляд – прислонившись к косяку двери в гостиную, стоял Шеннон, скрестив руки на груди. Перехватив её взгляд, он вопросительно поднял брови. – Но я надеялась на твоё, Шеннон, благоразумие. Но знаете… я почти не удивлена. Шенн вздрогнул. – Обнимете меня на прощание? – Спросила она, на миг вновь становясь той матерью, которую они любили и помнили. Старший из братьев поколебался, но подошёл к Констанс и кратко её обнял. Она провела рукой по его коротким волосам, и он будто испугавшись, быстро отстранился. Констанс повернулась к Джареду, тот дрожал, и было такое впечатление, что ещё чуть-чуть, и он сорвётся. Мама аккуратно, по-матерински ласково прижала сына к себе, и тут же отступила. Джаред сдерживался из последних сил. Констанс нашла в себе силы улыбнуться: – Я буду скучать по вам. И помните: мои двери всегда открыты для моих сыновей. Она быстро открыла дверь и вышла. Джаред закрыл за неё, до боли вцепившись в ручку двери. Он замер, его плечи легонько вздрагивали. Вдруг он уткнулся лбом в закрытую дверь и, что-то всхлипнув, расплакался. Шеннон подошёл к нему и, развернув к себе лицом, крепко обнял. Джей сопротивлялся, пытался отвернуться, но старший держал крепко. – Всё будет хорошо, Джа, – шептал он ему на ухо, успокаивающе гладя по спине, волосам. – Мы справимся, слышишь? Ты справишься… ~~~~~ …Он всегда был ранимым. Всегда всё принимал близко к сердцу. Ему сложно было раскрыться, сложно было простить. Скрытый, нелюдимый, принимавший любую мелкую обиду как предательство, практически не имеющий друзей… Я старался быть ему и братом, и любимым, и другом. Я очень старался. И всё равно не смог… ~~~~~
Allive: Натали Батлер “…Сколько я себя помню, мой отец всегда был агентом по недвижимости. Он постоянно что-то продавал, покупал, перевозил, колесил по штату с клиентами, сдавал в аренду, для одного заказчика находил клиентов и наоборот. Один раз он пришёл домой жутко разозлённый и рассказал о своём клиенте, который обратился в его контору с обычной просьбой подобрать ему квартиру или дом в нашем городе на постоянное проживание. Мама тогда спросила, в чём тогда дело, почему он такой злой на него. Папа сказал, что они, кажется, не поняли друг друга, что клиента не устраивают расценки и месторасположение предложенных домов. Я сказала: – Пап, в чём тогда проблема? У тебя каждый второй такой клиент. Он помолчал и ответил: – Знаешь, я, когда увидел его, сразу подумал, что он либо гений, либо псих. – Почему? – заинтересованно спросила я. – Потому что… в его глазах есть всё. И это страшно. …Когда пару лет спустя я увидела глаза и взгляд Джей-Джея, я вдруг вспомнила того папиного клиента. И он оказался прав. Это действительно страшно…” ~~***~~ Джуди Хилс “…Я не молода и всякое повидала в жизни. В моё кафе приходили разные люди – влюблённая молодая пара, беременная девушка, брошенная бойфрендом, пожилая семейная пара, прожившая в браке больше 30 лет, одинокий молодой человек, не знающий как жить и к чему стремиться: каждый запечатлен в моей памяти, для каждого есть отдельный кусочек моей души. Я помню их. Но Джей-Джей и Крис были особенными. Я помню, когда Джей-Джей впервые переступил порог моего кафе. Я посмотрела на него, застенчиво замершего на миг на пороге, и сразу подумала, что чего-то не хватает. Он был невысок, симпатичен, да, чересчур худой, и очень обаятельный. Но всё равно… что-то… что-то мешало посмотреть на него в целом. «Он должно быть глубоко несчастен раз один», – подумалось мне. Он был не здешним, и все взоры сидящих за столиками сразу обратились на него. Из-за этого он стушевался ещё больше и поскорее прошёл к самому дальнему столику в углу. Заказал одну чашку кофе и всё время кидал взгляд в сторону двери, чему я не предала значения. Но вот минут через пятнадцать колокольчик вновь звякнул, и в помещение вошёл Крис. Не знаю, почему, но мой взгляд сразу же переметнулся на примеченного ранее парня. Я не удивилась, увидев облегчение в его позе и еле заметную улыбку на лице. И у самой будто от сердца отлегло – он не один…” Февраль 1998 г. – …И ещё, пожалуйста, картошку. Фри, да. Две порции. – Ваш кофе. Картошку придётся подождать. – Спасибо, – официантка, молоденькая девушка лет восемнадцати, не старше, окинула обоих парней любопытным взглядом и поспешила к стойке. Там, на миг перехватив взгляд другой официантке – очевидно, подруге – выразительно кивнула в их сторону. – У меня такое ощущение, что все смотрят на меня, – прошептал Джей, сжимая пальцы Шенна. Тот глотнул кофе и успокаивающе улыбнулся. – Глупости, Джей. – Мы здесь надолго? – спросил младший, откидывая непослушную чёлку с глаз, и стараясь не особо глазеть по сторонам. Ему определённо было неуютно в этом городке. Шеннон замечал, что для Джареда любой город, мимо которого они проезжали или где останавливались на день/неделю/месяц, имел своё значение. В каждом он оставлял частичку себя и со временем, он, Шеннон, знает, что совсем перестанет узнавать братишку. Были такие посёлки или деревни, из которых уезжать не хотелось. Вот он – уют и дом. Утром ты встаёшь и не думаешь: «Чёрт возьми, где я???», тебе спокойно и уютно. Но чувство это уходило очень быстро, и Джаред в очередной раз разочаровывался, брат всегда чутко улавливал это, сам собирал вещи, договаривался с хозяевами квартир/комнат, снимаемых ими, и по пути на встречу новой дороге получал от Джея благодарный взгляд и нежное прикосновение – вроде бы самое обычное, но сколько ласки и любви в этом жесте. – Придётся переночевать, – ответил Шенн, лениво скользя взглядом по улице за окном. – Я подозрительный шум в двигателе слышал сегодня. Надо показать в сервисе. – Ну знаешь, ночь была холодная. Мы же на севере, – Джаред задумчиво разглядывал припорошенные белым дороги снаружи. – Зима в этом году холодная. Слишком холодная. – Мне это напоминает январь 92г., – Лето–старший улыбнулся воспоминаниям. – Где мы тогда были? – В Нью-Мексико, – Джей–Джей улыбнулся краешком губ. – Зимние ночи в пустыне оказались довольно холодными. – Если бы тот парень тогда не проезжал мимо, – Шенн покачал головой. – Ты бы точно замерз там… – Эй! Так мечтаешь от меня избавиться? – шутливо. – Я бы всегда нашёл способ отогреть тебя. Джаред хихикнул: – И почему я представил себя льдышкой посреди холодных лесов где-то на Аляске… – Точно! Аляска! – глаза Шенна смеялись. – Мы совсем забыли про Аляску! Изменим наш курс? Брат вдруг посерьёзнел и помолчал, нахмурившись. Шеннона посетило очень дурное предчувствие, что зря это он сказал… – Шенн, а куда мы потом? – нарушил, наконец, тягучую минутную тишину, во время которой Лето–старший перебрал всевозможные варианта. И этот вопрос сбил того с толку: – В каком смысле, Джей? – В прямом. Что будет потом, бро? Когда мы проедим по всем штатам Америки? Посетим каждый крупный город? Перейдём на маленькие посёлки? Потом на фермы? Одинокие кафе? Мотели? – Он помолчал. Горечь его слов проникла в самую душу, и совершенно неожиданно сердце как бешенное застучало в груди. – Шенн. Я устал. – Т… ты хочешь домой? – проглотив ком в горле, выдавил из себя Шеннон. – А где он, наш дом?.. И взгляд, каким Джей посмотрел на брата, сказал старшему много больше, чем он был готов услышать. ~~~~~ «…Один взгляд – и всё ясно: я знаю, о чём ты думаешь, и чего ты хочешь. Улыбка твоя натянута, и да, я понимаю тебя, малыш, но что поделать? У нас нет выбора или ты забыл? Ты слишком лёгкий на подъём и легко обижающийся на любую мелочь. Сейчас мне страшно, потому что ты разочаровался в нашей мечте. Страшно, потому что я не понимаю тебя…» …Когда я соглашался на его безумную авантюру, я действительно верил, что другого пути нет – для нас, наших отношений, нашей любви. Это неправильно. Это инцест, говорите вы, и мне плевать, потому что я всегда верил в то, что я любим. И любил его, не прося ничего взамен потому, что когда тебя любят, тебе самолично всё отдадут – безо всяких напоминаний, просьб и требований. Он был обижен на меня за то, что я лишил нас дома. Лишил всякой надежды на определённое будущее. И ещё он прекрасно понимал, насколько больно мне слышать это от него… ~~~~~
Allive: Рози Илше “…Что? Крис и Джей-Джей? Кто это? А, эти педики, что жили в доме моей полоумной тётки пару лет назад? А что я могу о них сказать? Педики, они и есть педики. Парни должны быть парнями. Встречаться с девушками, потом жениться. И я говорю это не потому, что они мне не нравятся. Наоборот, они очень даже симпатичные… Но вот то, что они спят друг с другом, не прибавляло моей симпатии по отношению к ним…” Сентябрь 2000 г. Темно. Слишком… Он не может пошевелиться. Страх прошёлся по всему его существу, крепко хватая за горло, когда он попытался открыть рот и закричать. Дыхание перехватило, и такое чувство, будто он захлёбывается. Глаза, как и остальное тело, не слушаются. Что-то мелькало перед глазами, что-то белое, навязчивое и ослепительное. Хочется посильнее зажмуриться, закрыться руками, сбежать... – …Я скоро вернусь, – он улыбается и натягивает куртку… Сквозь вату в ушах до него доносились чьи-то голоса. Один из них – безумно знакомый, да, он знаешь, чей он, обеспокоенный, отчаянный, виноватый… Такой любимый. –…Он будет в порядке, доктор? Почему он так долго не приходит в себя? И вновь он проваливается в темноту, туда, откуда пришла боль… – …Сука! – тяжёлый кулак ударяет куда-то в солнечное сплетение, и дыхание перехватывает. Горячие, мокрые руки подхватывают его и не дают упасть. Следующий удар – под дых – он встречает почти молча, до боли сжимая зубы и прикусываю уже и так разбитую губ. Какие-то образы, взгляды, прикосновения. – Ритм нормальный, – внезапно почти на ухо; губы пересохли, а так хочешь произнести хоть что-нибудь, но тело ватное всё ещё не слушается. – Эй, Джей-Джей, привет! Тебе как обычно? – радостный вопль мальчишки-продавца, выделившего его из всей толпы посетителей. Свет, свет, свет… Выключите! Он слишком яркий. Ослепительный, неродной, искусственный. – Я не берусь утверждать, но… И опять тьма, раскрывающая свои объятья вечности. – Пидорас! Всё те же руки схватывают за волосы, подтягивая наверх, заставляя поднять взгляд. Наотмашь по лицу, голова безвольно откидывается назад, и, наверное, выдрали приличный клок волос. – Мне только хлеб сегодня, Ники, будь добр. В отчаяние, он почти видит, как Шеннон обхватывает себя руками и опускает голову: – Это я во всём виноват… – Ублюдок! В челюсть, и зубы недовольно клацнули, боли почти нет, он её не чувствовал. Это как первый секс – сначала боль, потом наслаждения. Только он понимал, что удовольствия никто не доставит. – Как дела у Криса?? – Вы не Супермен, Кристофер. Вы не могли знать. Сознание путалось, он не понимал, где он, с кем он, кто он. – Он отлично. Привет тебе от него. Спасибо, пока, Ники!.. На улице, к удивлению, потеплело. Солнце, скрытое облаками, еле-еле пробивается сквозь завесу. – …Эй, прикурить не найдётся? – Я не курю. Удар, ещё один, ещё. Всем телом об стену – ничего страшного, что перелом руки, он заживёт. Он уже плохо помнил причину ненависти этих людей – их гнев на него, на его существование… – Вам надо отдохнуть, Кристофер, вы не железный! Вы почти теряете сознания от усталости… – Я ни шагу не сделаю, пока Джей не очнётся! – Ебаный мудак! Тебе нравится, когда тебя трахают в задницу?? Перед глазами всё плыло, слух то отрубался, то вновь появлялся. Боль в груди – точно не одно ребро сломано. – Никчёмный урод, знай своё место! – то тише, то глуше, то врываясь, то удаляясь. Он заслужил это. Силы покинули его, прошлое и будущее смешались – воспоминания стёрлись, и он почти не удивился, когда Тьма радостно приняла его в свои объятья. * * * Первое, что Джаред увидел, придя в себя, был грязно-серый потолок. Потом шторы на окнах, само окно, такие же грязно – непонятно–какого–цвета обои стен и макушку Шеннона. Сам Шеннон сидел на стуле, и только голова покоилась на руках на кровати. Он нервно дышал и кажется, дремал он беспокойно, с кошмарами. Джа было дёрнулся, потянувшись к нему, но грудь пронзила боль и парализовала его. Перед глазами всё опять поплыло, он, кажется, забыл, как дышать. Замерев, он подождал, пока боль не утихнет. Через минуту Джаред понял, что он сильно устал, и, с нежностью оглядев брата, он удостоверился, что тот цел и невредим, и вновь провалился в беспамятство, очень скоро перешедшее в здоровый сон. …Следующее пробуждение было более приятным – боли почти не было, и он смог чуть пошевелиться, с радостью отметив, что пальцы рук пока целы и слушаются, что о некоторых костях не скажешь. – Джаред! – Шеннон уловил, как дыхание брата изменилось, и склонился над ним: – Ты слышишь меня? – и Джей чуть поморщился. – Конечно, слышу, ты придурок, – ответил хриплым голосом Джаред, открывая глаза и прищуриваясь. Шенн от облегчения не знал, куда себя девать. – Прости меня, Джей, – выдавил он, крепко сжимая пальцы брата. – Я не должен был отпускать тебя одного… – Ты не Супермен, Шенн, – несмотря на нелепость ситуации Джей-Джей улыбнулся. И брат несмело улыбнулся в ответ, проводя рукой по его спутанным волосам, успокаивая своим теплом. Позже налетели врачи и медсёстры, не устающие повторять, что он просто счастливчик, коллеги и друзья, полицейский с предложением подать в суд… Джаред слишком быстро уставал и в перерывах между посетителями дремал, чувствуя родную близость брата совсем рядом и мысленно повторяя, что он не один… …Через несколько недель доктор Диксон сказал, что больше они ничего не могу сделать и Джея можно выписывать. Ему предписывали полный покой ещё в течение недели, кучу медикаментов и лекарств, а так же упражнения для сломанной руки. По традиции клиники выписанного пациента последний раз везли до выхода на кресле-каталке, Джаред не уставал ворчать, что дошёл бы сам, но его не слушали. – Ну что же, надеюсь, вы всё поняли, – торжественно произнёс доктор, передавая Шеннону все необходимые бумаги. – Никаких экстремальных поступков, Джей-Джей! – Я лично за этим прослежу, – пообещал старший с улыбкой. – Я могу встать, наконец? – с непередаваемым выражением лица спросил Джей. – Конечно, – улыбнулся доктор, а Шенн в этот момент протянул брату руку, чтобы помочь подняться. Джа смерил его недобрым взглядом, но опёрся об него. – Спасибо вам большое, доктор Диксон, – от всей души поблагодарил Шеннон врача, придерживая Джареда. – Это всего лишь моя работа, – вежливо ответил доктор, но Лето–старший прекрасно понимал, что это была «не просто работа». Что-то – хотя сам Шенн так и не понял, произошло между ним и Кевином Диксоном. Кофе в пластмассовом стаканчике, слова поддержке и утешение, настоящий друг, так необходимый в столь трудную минуту. И Шеннон прекрасно понимал, что Диксон тоже почувствовал это «что-то». Как и Джей, кажется, безумно ревнующий. – Крис? – окликнул задумавшегося брата Джаред. – Идём? – Да, пошли. На прощания улыбнуться медсестре, ещё раз благодарно взглянуть на Диксона, получить в ответ понимающую ухмылку и ещё сильнее прижать к себе Джареда. На улице сентябрьское солнце приветствовало их радостно, разливая лучи по всей улице. Джаред с непривычки прищурился. Такси, заказанное пятнадцать минут назад, ещё не прибыло. – Шеннон? – Что? – Поехали? – Куда? – Домой. Горло внезапно перехватило, и перед глазами встал почти забытый образ разочарованного брата, с тоской спрашивающего, где он, их дом. – Джаред… Абсолютно искренняя улыбка на таком любимом лице. Освещённые глаза, сейчас вдруг ставшие прозрачными, как самое глубокое озеро на Земле. – Шенн. Мой дом там, где ты… И им понадобилось 30 лет, чтобы понять это. ~~~~~ «Да, ещё чуть-чуть и будет конец, к самой пропасти, к краю мира. Сделать шаг и сорваться вниз, но меня удержат твои крылья. Пусть я не умею летать, но ты, ты меня научишь. Ведь без тебя я – ничто.» ~~~~~ Эпилог …Вы можете выдохнуть. Да, вот кофе, пожалуйста. Коньяк? Как хотите. Что? Что было дальше? А это вы видите. Дальше я здесь, с вами. Невозможно? Почему? Ах, вы об этом. Да, я тот самый Шеннон Лето – барабанщик группы «30 секунд до марса», графоман, неудавшийся актёр, фотограф, у которого есть только младший брат, своя неправильная любовь к нему и вроде как любимое дело. Да, это моя жизнь, жизнь в которой я скрываю свои отношения с Джаредом. В которой вру друзьям, говоря, что они мои друзья, семье, журналистам, всему миру. Нет, я не схожу с ума. Я рассказал вам о том, что могло случиться. То, что зависело от меня. Просто я сделал выбор. Выбор, когда понял, что не любовь сделает моего братишку счастливым. А музыка. И мне осталось только полюбить его любовь. Fin
LonelY: я уже говорила на дайрах, как мне понравился этот фик. скажу еще раз. он великолепен. такой ... теплый и душевный. спасибо
Allive: LonelY о.О а ты кто на дайрах?)))
Эвил: Allive Мне больше всего понравился конец и сцена избиения Джа:) Конец такой необычный, не хэппи и не плохой, я в восторге:) Ты чудо и фик совершенно чудесный
Bob: вау...и больно и тепло... еще больше люблю Шенна. огромное спасибо автору!
ASG: Аааа...Супер.Такая атмосфера..нереальная просто=) Спасибо за фик!
ASG: Аааа...Супер.Такая атмосфера..нереальная просто=) Спасибо за фик!
полная версия страницы