Форум » Музыка » 30stm: "Lose your mind", Angst, Shannon/Jared, NC-17 » Ответить
30stm: "Lose your mind", Angst, Shannon/Jared, NC-17
Allive: Название: Lose your mind Автор: Allive Бета: кто-нибудь хочет это отбетить? Пейринг: Shannon/Jared Рейтинг: NC-17 Жанр: Angst Саммари: «Так просто сойти с ума, особенно когда сам этого хочешь. Я уже почти невменяем…» Дисклаймер: Любое совпадение с реальными людьми случайно. Я их знать не знаю. Предупреждение: инцест, slash, нецензурная лексика, употребление наркотиков (!!!), смерть персонажа. Нелинейный сюжет, в котором легко запутаться. Комментарии: Я очень надеюсь, что никто не воспримет данный фик как призыв употреблять любые наркологические вещества в реальности. Это всего лишь мой больной бред, а не пропаганда наркотиков. Комментарии2: Автор выражает огромнейшую благодарность SH, которая консультировала по поводу наркологических веществ и состояние, преследовавшее героя данного фика. Так же несколько фраз о наркотиках принадлежит SH. Спасибо ей большое. От автора: Мне очень стыдно за этот фик. Но, тем не менее, он написан, я ничего не могу с этим поделать, разве что готова поймать все тапки и кеды по поводу него. Размер: миди Статус: закончен
Ответов - 17
Allive: Cross the line Redefine Lose your mind Come crawl inside 30 seconds to mars “93 Millions Miles” Раз. Мелкие капли настойчиво пробиваются сквозь приоткрытые окна, в считанные мгновения разбиваясь на тысячи таких же капелек, только меньше в несколько сотен раз. Два. Холод пробирается в самую душу, хотя из-за горящего камина в комнате тепло. Тот самый камин, который установили здесь по твоему желанию. И зачем камин в Южной Калифорнии? Но тебе всегда было холодно, ты всегда хотел согреться. Три. Прозрачный хрусталь с негромким треском ломается в руке. Капли вина разлились по ладони. Маленькие осколки до боли впиваются в кожу, но только я её не чувствую. Я уже ничего не чувствую. Ни единого звука, кроме дождя. Я всегда хотел тишины, искал ее повсюду, в себе, в тебе, а сейчас... я ненавижу эту тишину и это вечное ожидание. …Затуманенное сознание с трудом воспринимает реальность. Сухой, чуть затхлый воздух с примесью дешёвого курева проникает глубоко в лёгкие. Струйка дыма вырывается изо рта и медленно плывёт вверх. Я провожу её безразличным взглядом. Так всегда – тишина, сигареты, воспоминания… и ты. Я чувствую твоё присутствие, знаю, что ты наблюдаешь за мной… твоё горячее дыхание оседает на коже, я чувствую твой пронзительный взгляд льдисто–голубых глаз. Клянусь, что слышу твой тихий, хриплый смех, завораживающий всех без исключения… Ты ждёшь меня. …Я схожу с ума. С тех самых пор, как ты покинул меня, мне всё время кажется, что я схожу с ума. Я считаю сигареты, выкуренные без тебя. Девяносто дней, сто восемьдесят пачек, в каждой… двадцать три тысячи шестьсот... и еще одна, которую я курю сейчас. Еще не считал, сколько вдохов я делаю без тебя, сколько выдохов, мне кажется, я перестал дышать вовсе... По привычке варю кофе на двоих, словно сейчас ты войдешь на кухню, ухмыльнёшься и произнесёшь: «Когда ты научишься варить нормальный кофе, Шенн, а не эту отраву?!». «Прошу к столу», – бурчу себе под нос и обжигаюсь о горячую чашку. На секунду одна боль перебивает другую, прикладываю палец к виску... все, озарение исчезло, снова появляешься ты... «Больно?» – ты испугаешься, кинешься доставать аптечку, в надежде найти в ней пластырь, пока я не остановлю тебя, ласково прижимая к себе… Так просто сойти с ума, особенно когда сам этого хочешь. Я уже почти невменяем. Я хотел понять, что ты чувствуешь, Джей. Пытался прочитать твои мысли. Жаждал увидеть за тонкой пеленой иллюзии настоящего тебя – ощутить твои желания, прикоснуться к мечтам… «Это просто», – говорил ты мне. – Это легко, Шенн! Сделай шаг вместе со мной!» Я не хотел понимать, чего ты хочешь от меня. Что ты имеешь в виду. Что ты пытаешься объяснить или показать мне… Это было что-то недоступное для меня? А ведь однажды тебе это почти удалось. Почти, потому что я всё равно отказывался видеть то, что видел ты… * * * …Ты не слышишь его голоса. Странно. Тебе казалось, что ты в любой толпе, в любом шуме расслышишь каждое его слово. А сейчас… Будто сквозь глухую стену он пытается докричаться до тебя. Ты слышишь только глухие удары. В ушах. В голове. Это было слишком громко. Ты как заворожённый смотришь на отражение в зеркале, его что-то шепчущие губы, нахмуренные брови… Ты не слышишь его. И в какой-то момент тебе хочется разбить его слишком обеспокоенный образ, колеблющийся на самой кромке сознания. Стереть тревогу в глазах. Ты поднимаешь руку. Как во сне. Всё расплывается перед глазами. Не сразу понимаешь, что в руке что-то зажато. И со всего размаху бьёшь. Звон. Осколки. Повсюду. Рассеянная мысль: «Не забыть обуться». Опускаешь взгляд… …Туман. Темнота… * * * – …Чёрт бы всё побрал, чёрт бы всё побрал! – мой голос срывается; рука, подрагивая, машинально перебирает аптечку. – Блять! – я резко швыряю бесполезную по моему мнению коробку в сторону: грохот, раздавшийся следом, заставляет меня нервно вздрогнуть. Кровь вновь хлещет из рваной раны другой руки. – Шеннон? Всё хорошо? – обеспокоенный голос, слишком знакомый, чтобы я проигнорировал его. – Нет! – кричу; услышав свой истеричный голос со стороны, чуть не рассмеялся, не менее истерично. – Только что мой собственный брат чуть не отрезал мне руку, и ты спрашиваешь, всё ли хорошо?? – Шенн… – кажется, Томо забыл всё, что хотел сказать. – Всё, хватит! Мне надоело! – я нахожу какую-то тряпку и прикладывает к предплечью. – Пока я не упал тут от потери крови… – бормочу себе под нос, пытаясь сам справиться с непослушной материей и завязать её. Через мгновение я с грохотом распахиваю дверь, и Томо, рискующий быть задетым мною, как ошпаренный отскакивает в сторону. – Где он? – наверное, мой взгляд ничего хорошего не предвещает, потому что испуганный Милишевич мотает головой в сторону гостиной. Я быстро направляюсь туда. – Шеннон, не надо! – в спину; но кажется, что я ничего не слышу, ослеплённый ненавистью. Я влетаю в гостиную, где всё ещё стоит Джаред около разбитого им же зеркала. Выглядит он на редкость хреново: выпученные глаза, трясущиеся руки, капли пота на разгорячённом лбу, суженные зрачки. И я знаю, почему. – Всё! Чёрт бы тебя побрал! Ты, ебанутый придурок! Убирайся отсюда! С меня хватит! Я слишком долго терпел! – ору я на него.– Ты не получишь от меня ни цента!! Я не хочу видеть тебя в ближайшую неделю, понял?!? ВОН! Ничего не говоря, мой младший брат вылетает из комнаты, и мы слышат, как хлопает входная дверь. Со стоном я падаю на диван и откидываю голову, неосознанно прижимая импровизированные бинты сильнее. – Тсс… – Томо аккуратно отнимает мои судорожно вцепившиеся пальцы от предплечья и приподнимает ткань, пропитанную в моей крови. – Надо в больницу, – твёрдо. – Надо наложить швы. Я знаю неподалёку отличную клинику, там принимают просто по страховке… Шенн? – Милишевич, до этого изучавший рану, поднимает, наконец, взгляд на меня и замолкает, хотя очевидно, он хочет многое сказать. Я осознаю, что по моему лицу текут слёзы. Я показываю собственную слабость и бессилие, и кто бы знал, как я ненавижу себя за это. – Плевать, – бормочу тем не менее, не открывая глаз. – Это не так уж важно, когда я умру – через несколько часов от потери крови или ещё от чего-нибудь через пару дней. – Чёрт, Лето, только попробуй сдаться! – неистово выкрикивает Томо, добиваясь моего полного внимания. Я поднимаю голову и смеряю его насмешливым взглядом. – О, нет, Милишевич, мне не улыбается умереть в самом расцвете моей жизни. – Тогда какого чёрта ты об этом рассуждаешь? – восклицает Томислав. Мне кажется, или он действительно до глубины души поражён действиями и поступками двух своих друзей? – Так потому что теперь мне не из-за чего жить, – абсолютно спокойно откликаюсь я. Спустя некоторое время, когда рука уже плотно перевязана заботливым Томо, не перестающим упоминать о больнице, когда бутылка из-под виски наполовину выпита (и да, Томислав пытался отобрать её у меня, но я не дал), я начинаю говорить: –…Я всегда думал, что он сильный, что он может справиться, – мне кажется важным донести до друга то, что гложет меня в последнее время. – Оказалось, что я не прав. Как всё просто, не правда ли? – сухо смеюсь; Милишевич молчит, понимая, что мне необходимо выговориться. – Он был уверен, что выбора нет. Что всё в этой жизни – для него – предопределенно. Он был как безумный задолго до того дня, как впервые попробовал. Я ведь знал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Знал, что он не сможет справиться с этим. Всё начиналось так невинно – ЛСД, план, экстази… Всего понемногу, всего по чуть-чуть. Он уверял меня в том, что у него всё под контролем. И я закрывал глаза на все его выходки. А потом… потом… – голос обрывается, но спустя секунду, сделав глубокий вздох, я продолжаю. – Однажды он пришёл ко мне. И я сразу понял, что он под чем-то более сильным, чем кислота или трава. Он был счастлив. Действительно. И на какой-то миг он даже смог обмануть меня. Он переступил границу. Я не смог уследить. Это моя ошибка, – со стоном роняю голову на грудь. Я не вижу выхода. Я в тупике. Возможно, Томо, на которого за последние полчаса вывалилось больше откровений, чем за несколько лет, проведённых рядом, осознает необходимость сказать хоть что-то, но мне абсолютно не нужны его слова, утешение, поддержка. Это ничего не могло исправить. Чёрт, меня трясёт. Так сказывается потеря крови? Томислав, к моему удивлению, молча тянется к телефону. Я резко перехватываю его руку и сжимаю так, что ему должно быть больно. – Я хочу позвонить Мэтту, – губы Милишевича дрожат. – Нет, – твёрдо. – Только не Мэтту. – Он в городе. – Я знаю. Ещё бы я не знал! – Он должен поговорить с Джаредом! – Блять, я сказал – НЕТ! – наверное, я срываю голос. – Почему? Горло перехватывает и так трудно произнести несколько слов: – Это он во всём виноват…
Allive: *** …Дверь на балкон открыта. Сквозняк беспрепятственно шевелит занавеску. Я ёжусь. – Джа? Тишина. – Где ты, Джаред? – вновь вопрос в пустоту. И ответ мне – тишина. Страх наполняет душу рваными кусками наполовину с паникой и отчаянием. Ты обещал, Джей. Ты обещал подождать меня. Делаю шаг вперёд. Ещё. И ещё. Я думаю, что тебя здесь нет, но на самой кромке сознания теплится надежда, что ты вышел на балкон… Это ведь может быть так, да? Переступаю порог. И вздрагиваю. Ты стоишь за невысоким ограждением, раскинув руки и абсолютно не за что не держась. Я пугаюсь, что ты сейчас сделаешь шаг и сорвёшься вниз. И тогда я потеряю тебя… – Джа?! Ты что?! – срываюсь с места, протягиваю руку, чтобы ухватить тебя за плечо, потянуть на себя и спасти от неминуемого падания. Ты вздрагиваешь, но ловко уворачиваешься из моих объятиях. – Тише, Шеннон… – и это «Шеннон», сказанное тихим ласковым голосом режет по ушам. – Пожалуйста! Оставь меня… – вновь останавливаешь на достаточном расстоянии от меня, чтобы я не дотянулся до тебя. – Блять, ты с ума сошёл, Джаред?! – вырывается у меня. Ты вздрагиваешь, но не поворачиваешься, вновь отвечая через плечо: – Нет, Шенн… – И вновь раскрываешь руки, замирая над самым краем обрыва. Запрокидываешь голову, вбирая в себя лучики солнца, пробивающиеся сквозь завесу пепельных облаков. Я, как завороженный, не могу отвести взгляда от тебя. Потому что ты прекрасен. И на секунду на второй план отходит мой страх и ужас, опасность… Есть только ты. Я мог стоять так и смотреть на тебя часами, если бы не… …Ты смеёшься. Дерзко, вызывающе, искренне. И я вновь возвращаюсь в этот мир. Резко подбегаю, хватаю и тяну на себя, заставляя перешагнуть через ограждения и упасть в мои объятья. – Джей, чёрт бы тебя побрал, я же просил так больше не делать! – шепчу тебе на ухо, крепко прижимая к себе. А ты виснешь на мне и ничего не говоришь. – Джей? Джей! – несильно встряхиваю, но ты лишь безвольно трепыхаешься в моих руках, как тряпичная кукла. Пытаюсь заглянуть в глаза – не даёшься. Вновь встряхиваю и кричу: – Джаред! Твои пересохшие губы приоткрываются, и ты выдавливаешь: – Прости меня, Шенн… – и вновь закрываешь глаза в мнимом блаженстве. Я с тревогой вглядываюсь в твоё лицо, сжимаю в объятьях, пытаюсь понять, что с тобой происходит. Но после того как ты вновь не обращаешь внимание на мои оклики, кажется, начинаю осознавать причину, заставляю взглянуть на меня… И вижу лишь чёрную поверхность расширенного зрачка с почти незаметным синим ободком по краю. – Под чем ты, чёрт бы тебя побрал?! – с силой встряхиваю, пытаюсь привести тебя в чувство. – Диэтиламид лизергиновой кислоты, – и как только не запнулся? – Давно? – я не сорвусь, я не сорвусь, я не сорвусь… – Четыре часа. – Значит, действие уже проходит, – не вопрос, а констатация факта. Облегчённый выдох, понимаю, что сам не заметил, как задержал дыхание. Я знал, чёрт подери, но не понял, потому что ты обещал, что покончил с этим. А я продолжаю видеть, как ты глотаешь эту гадость. – Объясни мне, зачем ты это делаешь? – чуть отстраняю тебя от себя, вновь заглядывая в не сфокусированные глаза. – Делаю что, Шенн? – твои глаза блестят, и у меня возникает странное чувство, что ты смотришь сквозь меня. – Что?.. – что-то в твоих зрачках заставляет вздрогнуть и прошептать: – Всё, чтобы я сошёл с ума от беспокойства. – Почему же? Шенн, ты всегда считал, что мне надо научиться быть самостоятельным. Ты говорил, что я зависим от тебя, что ты вынужден всегда быть со мной. Сколько раз ты повторял мне это, подчёркивал, что ты старший брат и просто привык быть рядом со мной всегда? Не по своей воле. Во рту пересыхает внезапно, но я всё равно выдавливаю: – Я никогда не имел в виду то, что подразумеваешь ты, Джей… – Нет, Шенн. Я хочу стать свободным. Как птица… Ты мечтал когда-нибудь о чём-то подобном? Нет, конечно, нет! Ты навечно привязан к земле! Нахожу в себе силы с какой-то мрачной удовлетворённостью констатировать: – Ты просто безумен! Наркотики действительно свели тебя с ума. – Шенн, никакой наркотик никогда не вызывает безумия. Пойми, что у него нет такой силы! Потому что только человек может выбирать между разумным и безумным состояниями. Добровольно подчиняясь действию психотропных и наркологических веществ, от которых у него якобы "едет крыша", или отвергая всё это. Это – сила, бро. Сила подчинить себе это, знать, что всё под контролем. И уметь получать от этого удовольствие. Понимаешь, Шенн? Человек сходит с ума лишь тогда, когда он этого хочет. Сам! Сознательно! А я желаю лишь…тебя!.. *** …Дверь захлопывается за твоей спиной, и на миг ты замираешь на пороге; ноги подкашиваются, и ты чуть не падаешь прямо в коридоре, где был. Руки дрожат, опускаешь на них взгляд. Всё в крови. Тело рвётся на части, ты знаешь, знаешь, что это и почему. Перед глазами вновь темнеет. На один короткий миг, сейчас показавшийся бесконечностью. – Молодой человек, вам плохо? – встревоженный голос прямо над ухом. И нужна целая вечность, чтобы заставить себя поднять голову, уставиться перед собой не сфокусированным взглядом и попытаться ответить, что ничья помощь тебе и даром не нужна, пусть все проваливают, куда хотят, и перестанут, наконец, двоится в глазах. «Все», в лице оскорблённой до глубины души пожилой леди, поворачиваются и уходят рассказывать своим соседкам – по телефону и через стенку – что «в наше время уже совсем не осталось приличных и вежливых молодых людей.» Голова немилосердно кружится. Глаза, будто полные битого стекла. В ушах что-то настойчиво звенит, и ты мечтаешь только об этом – лечь, закрыть глаза, и поверить в то, что всё это лишь сон. Was it a dream? Was it a dream? Is this the only evidence that proves? A photograph of you and I... – настойчиво звучит в голове эхом, и ты пытаешься даже что-то напеть, но не слышишь собственного голоса. Блять, крутится в голове. Блять, блять, блять. Ты понимаешь. Отпущенные часы прошли. Пришла боль. Живот сводит так, что хочется кричать, кишки разрывает на части, кости сплющиваются – да ты знаешь, что это такое, и кажется, что в каждую клеточку тела забивают гвозди. Выламывающая боль в руках и ногах, ты уже не стоишь – ноги не держат. Глаза сразу наполняются слезами, всё вокруг как в тумане… Чёрт возьми… ты прикусываешь губы, чувствуешь солёно-железный привкус крови, вперемежку со слезами… …Сколько времени проходит, ты не знаешь. Несколько секунд? Часов? На миг сознание возвращается к тебе, приходит ясность мыслей. Дрожащими руками достаёшь мобильный телефон. Три раза пытаешься набрать номер, пальцы не слушаются, надо сжать зубы до боли, сосредоточиться, унять дрожь… Долгожданные гудки. Сухими, потрескавшимися губами: – Майк… Чёрт бы тебя побрал… мне нужна… доза … – новая волна боли. Пот ручьём стекает по лицу. Шипение сквозь стиснутые зубы. – Чёёёёёёёёёёёрт… Сейчас, Майк! Отдам… Блять, я сейчас загнусь! Приезжаааай! С трудом выговариваешь адрес, пальцы разжимаются, и мобильник с глухим стуком падает на пол… * * * …Так было всегда. Страх, удивление, пустая злость. Слова, которые ты мне говорил. Слова, которые так и звучат у меня в ушах. Те самые слова, которые я никогда не смогу забыть. …никакой наркотик никогда не вызывает безумия… Я не верил в это до последнего момента. А потом верить уже было не во что. …человек может выбирать между разумным и безумным состояниями… Ты не выбирал, не так ли, Джей? Ты всегда был как безумный, но сам считал это совершенно правильным. Нормой – так же, как и всё остальное: наркота, инцест, алкоголь… Даже и не знаю, что в первую очередь погубило тебя – спиртное, наркотики или я? Как-то ты мне сказал: «Иногда я очень жалею, что ты мой брат, Шенн.» А на мой вопрос «Почему?» ответил: «Потому что это неправильно.» И всё. Неправильно… Джей, это дети говорят – это плохо, а это хорошо, но мы взрослые люди и должны как-то уметь озвучить, объяснить свою точку зрения. А ты, наверное, так и остался ребёнком. Большим мальчиком, которому со временем наскучила музыка и понадобилась какая-нибудь более взрослая игрушка. Наркотики? Класс! Трахаться с братом? Почему бы и нет! …Человек сходит с ума лишь тогда, когда хочет этого сам… …Ты любил внимания, публику, фанатов. Ты мечтал об этом, и ты это получил. Стало скучно, Джей? Решил поразвлечься. Сначала это была любовь… нет, даже не любовь, а страсть. Ко мне, собственному брату – своеобразный вызов обществу. А я позволял тебе всё. Потом это пошли гнусные статейки в жёлтой прессе, которые ты просматривал каждый день. Новый альбом, турне по Европе. И вновь прихоть – наркотики. В конечном счёте должен признать, что я чувствовал всё заранее. Знал, к чему всё это приведёт. Знал. Но никогда не сопротивлялся тебе. Не мог. Не умел.
Allive: * * * …Несколько минут Томо сидит, не двигаясь. Он тупо смотрит на меня, всё так же, как и пять минут назад, крепко сжимая стакан с тёмной жидкостью. Машинально подносит стакан к губам и делает большой глоток. Я буквально чувствую, как виски обжигает горло и слишком медленно спускается вниз. Давай, Томо, ещё глоток. Это ещё не все откровения на сегодня. Молодец, глубокий вздох и сдержать рвотные позывы. У него на лице всё написано. Так просто. Даже не интересно. Ему кажется, что отчаяние можно потрогать руками, настолько оно осязаемо в воздухе. Он думает, что я сдался Да, чёрт побери. Я устал бороться. Хорош я, наверное, со стороны. Пустые глаза, блестевшие капельками слёз, ладони – просто ледяные – так и сжимающие запястья Томо, нервно вздрагивающие плечи… – Томо… – я серьёзно смотрю ему в глаза, дёргается, будто углядел там что-то страшное. – Ты должен понимать, что это должно остаться между нами – здесь. – Шенн… – с трудом, будто преодолевая тошноту. – Я всё понимаю. Но я не могу смотреть на то, как ты страдаешь… Вы оба. – Чёрт возьми, это не твоё дело! – взвиваюсь я, на короткий миг ослеплённый яростью. И бедный Томо не виноват. Наверное, он понимает меня лучше, чем я сам себя, потому что говорит: – Тогда, возможно, мне не стоило конечно же останавливать кровь и искать бинт. И не стоило оставаться, когда пришёл Джаред. Естественно, надо было уйти, как только ты заперся в ванной! Пойми, Шенн, я не лезу в ваши дела! Я хочу помочь! Это большая разница, – пауза. С болью: – Вы оба мне дороги. Я не хочу, чтобы с тобой… или с Джаредом, или с вами обоими, что случилось. Что-то… непоправимое. – Поздно. Одно слово, разбившее всё. Поздно. Я не бился в истерике, не закатывал глаза, не рыдал и не рвал на себе волосы. Я всегда трезво смотрел на мир. Да, быть может, я не видел так глубоко, как Милишевич или ты. Но мне было достаточно моей целеустремлённости, силы воли, твёрдости… Знания, что я смогу справиться со всем. Но сейчас… сейчас это всего лишь пустые слова. Мне больно, чёрт бы всё побрал, как же мне больно от того, что я не сберёг дорогого мне человека, человека, дороже которого мне никогда не было и не будет, и который на моих глазах скатился в тёмную бездну. – Шеннон, послушай, ты нужен Джареду, – жалкая попытка хоть как-то исправить то, что уже бесполезно. – Есть наркологические клиники, реабилитационные центры… медицина шагнула вперёд, он справиться, ты должен помочь ему! Какой-то оттенок чувства в тёмных глазах. Сочувствие, граничащее с жалостью. Оно никогда не исчезнет из его глаз. Я знаю это. – Джаред утверждал, что он не наркоман, – безжизненным голосом, взгляд в пространство. – Я всегда удивлялся, как мы – родные братья, всю жизнь бывшие вместе, можем быть настолько разными. Он – всегда рвущийся вперед, проходящий через все преграды, рискуя раз за разом, и в тоже время такой ранимый и чувствительный, нуждающийся в поддержке и защите. Я же при всей моей силе воле не смог бы выдержать то, что приходилось терпеть ему. Да, я делаю то, что мне нравится, совершенствуюсь. Наверное, это его – покорять недостижимое. Я готов был поддержать его в любые моменты жизни, что бы не случилось. Но… но. Это зашло слишком далеко. Я потерял контроль. – Но это не значит, что ничто не может помочь, Шеннон! – Не значит. Это значит, что я ничего не могу сделать. – Джей не справиться без тебя! Я не слушаю Томо, пребывая где-то в своих мыслях. И когда я вновь начинаю говорить, я вижу, как изменяется лицо Милишевича. – Он говорил, что никакой наркотик не вызывает безумия, когда я пытался поговорить с ним об этом. Я кричал ему, что он так сойдёт с ума. Что это ненормально. Он усмехался и спрашивал: «А трахаться с собственным братом – нормально?» В те минуты я ненавидел его. Хотел стереть его самодовольную ухмылку с лица. Он только смеялся надо мной, говорил, что я слаб. Что я не вижу, что сила не в том, чтобы начать принимать героин, а в том, что держать всё это под контролем. Героин, чёрт бы его побрал! – я ударяю кулаком по столику. – Он плотно сидит на игле! Я не смог ничего не сделать! Я оказался слаб! – Заткнись! – внезапно выкрикивает Милишевич, вскочив со всего места, и я от неожиданности затыкаюсь, недоумённо вскидываю брови. Томо – милый, добрый, тихий Томо! – повысил голос? – Что?.. – выдавливаю через силу, вмиг растерявшись. – Я не могу смотреть как ты тут распинаешься о своих ошибках! – рявкает в ответ гитарист. – Разглагольствуешь о том, что ты мог сделать – и не сделал! Почему тебе так важно сейчас поныть? Почему именно сейчас, когда Джареду плохо, ты растёкся лужицей и утверждаешь, что ничего не можешь сделать? Ведь именно ты – ты, и никто другой! – можешь держать Джа под контролем! – Томо подаётся вперёд, с каким-то сумасшедшим блеском в глазах смотря на меня. – Шеннон, ты один из самых сильных людей, которых я знаю. Ему. Нужна. Твоя. Помощь, – чётко, чеканя каждое слово. – Поэтому сейчас ты поедешь и найдёшь его! И сегодня же – слышишь? Сегодня же! – отвезёшь своего брата в клинику! Я ошарашено смотрю на Милишевича. Тот тяжело дышит, его лицо покрыто красными пятнами, а волосы взъерошены. Наверное, в эти секунды именно Томо смог поселить во мне надежду. На иной исход. А не тот, что сниться каждую ночь, когда с безумным лицом, просыпаешься и не понимаешь, явь это или сон. – Ты прав, – медленно. – Ты абсолютно прав. * * * …Ты резко притянул меня к себе, впиваясь в рот голодным поцелуем, утоляя голод, голод, который, как мне казалось, никто не мог погасить. Твои руки судорожно шарят по моему телу, срывая пиджак и пытаясь стащить джинсы. Я недовольно стону тебе в рот, пытаясь сказать, что холодный ветер обжигает кожу, что на улице идёт дождь со снегом, и я уже замёрз… но тебе плевать. Плевать, ты не отпускаешь мои губы, только прижимаешь к себе ближе, запускаешь руки под тоненькую ткань рубашки, и я вздрагиваю – твои ладони просто ледяные. Кладу руки тебе на плечи и сжимаю. На тебе только тоненькая футболка и обтягивающие джинсы. Ты дрожишь от холода, но не останавливаешься, пытаясь уложить меня на холодный каменный пол… В промежутках между поцелуями шепчу: – Что я буду делать, если однажды ты сорвёшься вниз? Взгляд ещё не до конца сфокусированных глаз и полубезумная улыбка: – Прыгнешь следом?.. Я не отвечаю, но ты, похоже, и не ждёшь ответа, дрожащими руками пытаясь справиться с молнией на джинсах. – Джей, нет… – мягко, но настойчиво убираю твои руки. – Что-о-о-о?.. – хнычешь, пытаясь вновь прикоснуться ко мне. – Не здесь, – рявкаю я, перехватывая твои запястья. – Внутрь! – категорично. Тебе ничего не остаётся, как последовать за мной в квартиру. Комната встречает обжигающей жарой натопленного камина, ты улыбаешься и вновь пытаешься прижаться ко мне. Я раздражённо фыркаю, ты буквально виснешь на мне. Обхватываю руками твою талию и тащу тебя в спальню. Лихорадочно сдёргиваю с тебя футболку и толкаю на кровать, нависнув над тобой. Смотрю в твои поддёрнутые дымкой глаза, смотрю, как ты улыбаешься, немного безумно, но я почти привык, как ты быстро и неуловимо проводишь языком по покрасневшим губам. Не в силах сдержать стона, тянусь к тебе, целую. Ты, кажется, смеёшься мне в рот, но мне плевать. Слишком сильно ты завёл меня, слишком сильно… Отстраняюсь на миг, скольжу руками по горячему телу, лаская. Не в силах сдерживаться, стаскиваю с тебя джинсы, отбрасываю в сторону. С жадностью окидываю твоё тело полным желания взглядом, ты усмехаешься в ответ и вызывающе медленно проводишь рукой по груди, так бесстыдно предлагая себя. Рычу что-то невнятно, вновь наваливаясь на тебя всем телом, снимая, наконец, свои штаны, чувствуя всем телом твоё тепло. – Ты мой. Мой, – бессвязно шепчу, покрывая тебя поцелуями. Ты что-то отвечаешь хрипло, но я не слышу. В ушах что-то стучит, в висках бухает кровь. Перед глазами только твои глаза, на губах только твой неповторимый вкус. Развожу в стороны твои ноги, устраиваясь поудобнее. В тумбочке у кровати пытаюсь откопать смазку, не отрываясь губами от твоей груди и аппетитных сосков, что весьма трудно. Ты хнычешь, стоит мне отстраниться. – Джей, где крем? – шепчу почти на ухо. Ты хмуришься, будто не понимаешь, о чём я. Что, действие ещё не закончилось?.. Подавив готовый сорваться с уст вопрос, я снова целую тебя и спрашиваю: – Где смазка, Джаред? – пальцы привычно ласкают твой член, и ты можешь только постанывать в ответ. Ничего вразумительно от тебя не добившись, я убираю руку. Ты стонешь жалобно, но я трачу ровно пять секунд, чтобы найти маленький тюбик, почти полностью закончившийся. Оборачиваюсь к тебе, успокавающе скольжу рукой по животу. – Я здесь, Джей… Тянешь меня к себе, жадно встречаешь мой рот, и я полностью отдаюсь охватившему нас безумию, которое у нас одно на двоих. Я опьянён, будто сам под наркотой. Я горю в огне, адском огне страсти. Мои пальцы легко входят в твоё тело. Скольжу внутри двумя, потом добавляю третий, почти не сдерживаясь, тебе не привыкать к боли, да и не её ты чувствуешь сейчас, подаваясь назад. – Трахни меня, – стонешь между поцелуями. – Войди уже в меня, Шенн! – Моя шлюшка, – шепчу на ухо, закидывая твои ноги на плечи, и входя одним плавным движением. – Моя, и только моя, – подаюсь назад, ты напрягаешься, и я тут же возвращаюсь, сильнее и жёстче. Твоё лицо искривляется, но я не собираюсь останавливаться или сбавлять темп, двигаясь быстро. Перед глазами прыгают разноцветные точки, слишком горячо и слишком хорошо. Ты извиваешься подо мной, и мне уже плевать на всё, что только можно. Главное, ты в моих руках, здесь и сейчас, двигаешься вместе со мной, подаёшь назад, почти срывая голос в криках, проявляя во всей красе свои вокальные данные. Чёрт бы всё побрал, как же мне хорошо… Ещё несколько сумасшедших стонов, ещё пару движение по изнывающему члену и ты кончаешь с глухим криком, испачкав себя и меня. Кажется, этот крик, твои мышцы, плотно сжимающие мой член, становятся последней каплей, и я изливаюсь глубоко в тебя, впиваясь в губы поцелуем и почти падая сверху. Прихожу в себя несколько секунд спустя, когда ты недовольно шевелишься подо мной. – Ты тяжёлый, – сварливо. Улыбаюсь и откатываюсь в сторону. – В ванную? – хрипло спрашиваю, обнимая и прижимая к себе. – Ага. Сейчас, – сонно. – Шенн? – М? – Ты не уйдёшь? – Куда я денусь. Я рядом, бро. – Я знаю… – тихо-тихо и сопение. Уснул… Лежу и смотрю в потолок. Чувствую его дыхание, щекотавшее шею, и понимаю, что, как бы безумно и неправильно это было, я счастлив.
Allive: * * * Перед глазами всё расплывается. Тело расслабленно. Ты внутри. Как обычно. Чувств нет. Ты этого и добивался. Тебе хорошо. Ни боли, ни страха, ни холода. То, что тебе нужно. Что-то мелькает перед глазами, но тебе лень сосредотачивать своё внимание на каких-то пустяках. Хочется смеяться. «Ты сошёл с ума». Знакомый голос на ухо. Ты улыбаешься. «Я знаю, что я делаю, братишка. Тебе понравится.» Джей, ещё? Давай. Почему бы и нет? Мимолётная боль в руке. Чувствуешь каждую каплю жидкости, проникающую в организм. Ощущаешь, как героин смешивается с кровью и устремляется вверх. Слишком хорошо… Слишком. …Рот пересыхает. Немилосердно щиплет глаза. Пальцы словно закостенели и не слушаются. Ты удивляешься. На короткий миг. Шенн! Ты пытаешься вздохнуть, но грудь будто стягивает жгутом. ШЕНН! Он нужен тебе. Ты задыхаешься. Воздуха не хватает. Треплешься в чьих-то объятьях. Тебя накрывает паника. Где… ты… Ш…е…н…н… И тихий успокаивающий шёпот: «Я здесь, бро. Всё будет хорошо.» С чувством выполненного долга, сознание погружается во тьму. * * * Рука ноет, когда я, сильнее вдавливая педаль, сжимаю руль. Машина неслась, кажется, на сумасшедшей скорости. За стеклом размывались краски огней и фар автомобилей мчавшихся навстречу. Плечи напряжены, даже слишком. И я до рези в глазах вглядываюсь вперёд. – Томо, ты дозвонился до него? – нервничаю. – Нет, Джаред не берёт трубку. Сжимаю губы в тонкую линию. – Звони Мэтту. И дай мне трубку. Тишина. И нерешительное: – Шенн, ты уверен? – Да. Давай. Через минуту в трубке, приложенный заботливым Милишевичем к моему уху, я слышу: – Алло? – Мэтт, это Шеннон. Мне нужен адрес того придурочного друга, с которым ты познакомил Джареда. – Шенн? – удивлённо тянет на том конце провода. – Ты о чём, Лето? Нетерпеливо: – Адрес, Воктер, адрес! – Чей? – Да этого – Майкла или как там его!?! – срывающим голосом. – Зачем тебе? – Не тупи, Меттью! – шиплю, пытаясь ехать помедленее, руки дрожат, и чёрт бы всё побрал, кажется, я потерял слишком много крови. – Джаред ушёл несколько часов назад, бьюсь об заклад, что он у этого Майкла, потому что я отобрал у него все кредитки! Ему нужна доза! Секундная тишина: – Записывай. Спустя двадцать минут я уже стучу, что есть сил в дверь квартиры с табличкой: «77». Как символично, бля… Дверь открывает какой-то укуренный парень, пытается выяснить, кто мы и что нам надо. Но я оставляю его на Томо и устремляюсь внутрь. Тебя я нахожу в самой дальней комнате, лежащим на кровати и смотрящим в потолок. Твой бездумный взгляд, пустой шприц рядом – и я всё понимаю. Кидаюсь к тебе, сжимаю руки, плечи, трясу. Ты что-то шепчешь, но, кажется, не видишь меня. Разбираю слабое: «Шенн…». – Я здесь, бро. Всё будет хорошо. Твоё тело всё вздрагивает, изгибается будто, твоё лицо искривляется в гримасе, рот открывает, и ты кричишь. У меня нет времени вызвать скорую. Потому что уже поздно. Ты смотришь на меня стеклянным взглядом. Мёртвым. * * * In a perfect world This could never happen In a perfect world You'd still be here And it makes no sense I could just pick up the pieces But to you This means nothing Nothing at all Simple Plan “Perfect world” – Шеннон? Тихий голос, шёпот на ухо, ласковые руки гладят везде, где могут дотянуться… – Ше-е-енн… я люблю тебя… Желание обнять, прижать к себе, поцеловать в уголок губ и прошептать… –…ШЕННОН! – кто-то резко хватает за плечи, встряхивает… Иллюзия распадается маленькими осколками, впивающимися глубоко в сердце. Медленно поднимаю мутные глаза. Вижу перед собой обеспокоенное лицо. – Джа? – хриплю. – Это ты? – Шенн… ты слышишь меня? Это я, Томислав! Губы пересыхают, горло сводит спазмами, голова раскалывается, взрываясь где-то внутри… Слова нехотя прорываются сквозь стиснутые зубы: – Да. Проваливай отсюда, Томо… Он ошарашен. Это я могу увидеть даже с закрытыми глазами: его взгляд, его боль, его жалость. Томо резко отстраняется и пропадает из моего поля зрения. Я закрываю глаза, падая обратно туда. Этот мир – мир Томо и всех остальных – больше не мой. Он перестал принадлежать мне. Быть может когда-то… Но это было очень давно. Джаред? – тихо зову тебя. Ты немедленно появляешься рядом. Горько улыбаешься… Что-то говоришь, хочешь что-то мне объяснить, что-то важно, но я не слышу. Потому что тебя заглушает другой, резкий, до боли знакомый, но такой ненавистный сейчас голос: – Объясните, доктор, почему он не желает никого видеть? Его друзья хотят всего лишь помочь! – Видите ли, мистер Милишевич… – тоже смутно знакомый голос. – Мистер Лето имеет острую стадию прогрессирующей шизофрении и нервное расстройство. По данным последнего разговора с психиатром, он не хочет идти нам навстречу и помогать себе. Несомненно, после смерти его брата… …Ты смотришь на меня странно ласково, незнакомым взглядом, просто прижимаешься и крепко обнимаешь. Будто прощаясь… Почему всё так, Джар? – шепчу тебе на ухо, с удовольствием зарываясь в твои волосы. Почему они ничего не понимают? Они хотят помочь мне, ха! Помочь мне можешь только ты. Когда рядом… – Когда мы сможем забрать Шеннона? …ты обещал мне, Джа. Обещал никогда не уходить вперёд без меня. Но теперь я понял, что заставило тебя не сдержать своего обещания… – Мы продолжаем наблюдения, но я не берусь утверждать, что к мистеру Лето когда-нибудь сможет вернуться адекватная реакция на происходящее вокруг него… Я же ещё не готов, да, Джей? Не готов… Джей?! Джей!!! Ты исчезаешь. Испаряешься прямо в моих объятьях. Я протягиваю руки вперёд, но ловлю только воздух… – ДЖА-А-А! – кричу в отчаянье, не выдержав и рванувшись вперёд. Вновь чьи-то руки, крепко стискивающие меня. – Шеннон? Взволнованный голос, смутный образ, ускользающий от меня… Шепчу, точно в бреду: – Не покидай меня… ты нужен мне… всегда… Джаред… пожалуйста… Шёпот совсем рядом… Твой?.. – Тихо, мистер Лето… Успокойтесь… Всё будет хорошо… Транквилизатор ему! Живо!.. Боль в руке и мгновенный туман перед глазами и в голове… «…Всё будет хорошо… всё будет хорошо… всё будет хорошо»,– эхом в голове. Потому что скоро я вновь буду с тобой, Джаред. Навсегда. Fin
хизер: Ах ты, черт... Обычно я вообще не читаю детфиков ни под каким соусом, потому что это мой сквик и не могу никак с этим бороться, но тут я видимо как-то пролетела мимо предупреждения и выходит наступила на горло собственной песне, но не суть. Написано безнадежно, сильно и в некоторых местах текст меня ой-ой как по живому царапал. Мне нравится, как ты выдержала атмосферу и стиль. Мне очень сильно понравилось, при том, что я обычно такие фики ой как не жалую. Но тут я могу сказать только, Лив - ты молодец. Спасибо. xoxo
Эвил: Ну, ты же знаешь, что я люблю все твои фики?:) Этот - просто чудо. Несмотря на то, что я люблю романс и флафф с мальчиками, это так цепляет, что просто слов нет. И конец такой.. буквально перед глазами эта сцена...
LonelY: ох...Джей умер, Шенн в психушке...мой любимый сюжет...блеее я еще от ББ не отошла...супер. я ваш фонад
Rapier: ы-ы-ы-ы... Шикарно. Я это... очень впечатлилась. Прочитала давно. Я тя лавлавлав и за этот фик.
Kero Lokrin: Ребята, так нельзя! Фик конечно потрясающий! Но я вся обрыдалась!!!
LonelY: оффтопом: Кер, привет) по сабжу: не могу не сказать СПАСИБО еще раз.
Allive: Kero Lokrin а вы представляете как я его писал? Kero Lokrin пишет: Ребята, так нельзя! Нельзя, так нельзя. Пойду писать очередной флаффик)) хизер слишком много в нём, не правда ли? Спасибо за отзыв, солнц) Эвил Я даже готов ещё раз зачитать тебе А если серьёзно, спасибо что поддержала. Без тебя бы я не занялась им так вплотную) LonelY Rapier Спасибо вам за отзывы)
Alisha: класс написано :) но, блин, я умирала от концовки :'( а так
Allive: Alisha ничего другого в конце не может быть... и плевать если так я думаю один
Alisha: понятно, не брало бы так сильно, если бы так не кончалось. а это мое мнение
Allive: Alisha я всегда болезненно относилась к своим фикам. Тем более таким. Я не могу представить его другим.
Alisha: не переживай, все отлично
Allive: Alisha я знаю)
полная версия страницы